В публікації збережено мову оригіналу – російську та стилістику автора щодо викладення фактів. Думка автора щодо оцінки і перебігу історичних процесів в Лебедині може не збігатися з думкою працівників художнього музею та читачів цих матеріалів.
Восстание Андрея Фролова
Я уже писал, что в 1919 Андрей Фролов был назначен уездным военкомом. С возвращением в город, в январе 1920 года Красной Армии, Андрей Фролов занял тот же пост. Но вскоре был от него освобождён, т.к. оставался совершенно неграмотным. Андрей Иванович затаил обиду и удалился из города. Но все знающие его товарищи говорили: «Андрей Иванович пошел в монастырь искать дьячка, чтобы выучил грамоте».
Но, в один весенний день Андрей Иванович со своим отрядом занял город Лебедин, арестовал уездную власть и посадил в тюрьму: Секретаря уездного комитета партии, Председателя уездного исполкома, начальника ГПУ, военкома и подкомисара. Он также отправил по городу патрули с приказом арестовать всех начальников, которых они знают и доставить их к нему в уездный военкомат. Меня конечно многие из фроловцев знали, и как только я появился на Соборной площади, сразу же услыхал:
– Олейник, стой!
Я остановился и спросил: «В чём дело?».
– А в том, что поведём вас к начальнику! – ответил рыжий Волынский.
– К какому начальнику? – переспросил я.
– К Андрею Ивановичу! – ответил Волынский.
– К какому Андрею Ивановичу? – переспросил я ещё раз.
– Иди! Не морочь головы, а то приклада дам! – грозно сказал мне второй – русявый, высокий с орлиным носом парень.
А Волынский ехидно подморгнул и ответил:
– К Фролову, товарищ Олейник.
– К Фролову я и сам пойду, – ответил я.
– Нет, мы поведём! – отпарировал парень с орлиным носом.
Меня привели в то помещение и в ту комнату, куда доставляли и деникинцы. В большой, почти квадратной комнате, стоял массивный, на точеных ножках, покрытый синим сукном стол. Там же стояло и несколько мягких венских стульев. На столе лежал хлеб, какие-то миски с квашеной капустой и огурцами, три бутылки с самогоном и несколько пустых. Фролов, Кучер и ещё какой-то мне не известный человек сидели развалившись на мягком диване.
Зайдя я поздоровался.
– Ты куда идешь? – спросил меня Фролов.
Андрея Ивановича быть может не совсем, но я уже знал и раньше, но никогда не видел его таким рассеянным, как тогда. Его поведение мне показалось мальчишеским и не серйозным. Это заметно было и по его беседе со мной.
– Чего пришел? – напал он на меня.
– По милости твоей. Я, как видишь доставлен к тебе под тем оружием, которое мы с тобой добывали! – ответил я.
– Ты прав! – с иронией заметил он. У этих двух типов именно это оружие. Я его тогда частью припрятал, а теперь оно мне пригодилось.
– Против кого пригодилось? – спросил я.
– Против карьеристов, – ответил он.
– А кто эти карьеристы? – переспросил я.
– Я их всех арестовал, – говорит он.
– Кого всех? – не унимался я.
– Всю головку, – ответил Фролов.
– Что, Советскую власть арестовал?
– Иди ты к такой, а то и тебя не только арестую, но ещё и расстреляю.
Он поднял со стола наган, и как бы в подтверждение своих слов выстрелил с него в форточку.
– Куда его? – спросил патруль с орлиным носом.
– Отправляйся на пост! – закричал на него Фролов. – Без тебя здесь разберёмся!
Патрули вышли. Кучер достал из-за дивана бутылку самогона, налил по половине стакана всем и предложил выпить за нашу встречу. Я категорически отказался, сославшись на то, что иду на пост. Тогда Андрей Фролов сказал сердито, что он сегодня вечером в Народном доме проводит митинг, на котором расскажет, почему он выступил против карьеристов.
– Придёшь? – спросил он меня.
– Приду, – ответил я. Но мне кажется, что это пахнет чем-то, совсем не хорошим.
– Пошел ты!.., и выплеснул самогон в мою сторону.
Я вышел из военкомата и пошел в арестный дом, не рассказав о встрече с Фроловым никому ни единого слова.
Вечером в городе стояла абсолютная тишина. Народный дом был заполнен до отказа. Большинство из присутствующих были служащими. На сцене сидел и играл гармонист. В зале стояла тишина. По ней шел только шелест с переливами, от перешептывния сидящих там людей, как в лесу по листве от легкого ветерка. Но, вот на сцене появились: Андрей Фролов, Марк Кучер и ещё какой-то неизвестный (говорили, что это был кто-то из соседней Полтавщины).
Митинг начался тем, что Фролов подошел на край сцены, поднял правую руку, призывая всех к тишине. Когда все успокоились Андрей Фролов начал свою речь. Она сводилась к перечню его заслуг и к обиде, что «А теперь эти новые карьеристы, не доверяют мне работы!», – кричал он. «Вот, я и посадил их, пусть посидят и подумают!», закончил он свою речь.
– А теперь будет концерт, – объявил он и сошел со сцены.
Гармонист растянул меха гармони, с бубном в руке выскочила из-за сцены цыганка, и начался цыганский танец. Затем был гопак, а потом мазурка. Концерт представляли артисты Народного дома и тогдашний заместитель и друг Фролова – Марк Кучер. Всё это продолжалось около часа, после чего митинг был закрыт.
С митинга я направился в арестный дом, боялся что бы кто-то из восставших не попытался бы освободить арестованных. Однако ночь прошла спокойно, и только на рассвете, где-то в центре города началась ружейно-пулеметная стрельба, которая через некоторое время перекинулась и к нам – на Петропавловскую, и дальше к лесу, в сторону Михайловки.
Когда утром я шел домой, то на базарной площади, между военкоматом и зданием укома и уисполкрма, на Соборной площади и в других местах группами стояли кавалеристы, прибывшие с города Ахтырки. К вечеру пришли известия, что Андрей Фролов арестован и находится в здании военкома. Его арестовали пьяного спящим на том же диване, где он сидел, когда меня к нему приводили.
Спустя несколько дней в Лебедин прибыла комиссия из Харькова. В Лебедине и сёлах были вывешены множество объявлений, в которых комиссия просила всех граждан, знающих хоть что-то об Андрее Фролове, немедленно сообщить это. Работала комиссия несколько месяцев, всё изучала, взвешивала и в результате освободила из под ареста Андрея Ивановича Фролова, предложив ему должность командира мобильного отряда ГПУ по борьбе с бандитизмом.
То есть получилось так, как сказал Тарас Бульба своему сыну Андрею: «Я тебя породил, я тебя и убью» (имеется в виду бандитизм). Но комиссия выходила и из практических соображений. Дело в том, что на территории соседней Полтавской области оперировало тогда множество банд разных оттенков. В борьбе с немцами их сближали общие интересы, а сейчас, когда некоторые из них заняли непримиримую позицию по отношению к нынешней власти, с ними нужно было что-то решать. А Фролов знал их позиции, места-дислокации, источники питания, каналы связи. Поэтому комиссия и решила, что только Андрей Фролов может ускорить процесс ликвидации этих банд, и тем самым искупить свою вину.
Керівництво Лебединського повіту, 1920 рік Фото виконан
И Андрей Иванович приступил к исполнению этих обязанностей.
Но борьбу с бандитами вел не только Андрей Фролов, этим также занимались регулярные части Красной Армии и милиция. Об этих случаях я расскажу, как очевидец и участник этой борьбы – ниже. А сейчас несколько слов о моей встрече с атаманом банды Марком Кучером.
Прежде всего, кем он был? – Помещик? Кулак? Или кто-то ещё…
– Нет! Его бедная мать-вдова жила в Будылке, ближе к центру села, по главной улице, стояла её одинокая обшарпаная хата, врослая окнами в песок. А сын её – Марк, работал помощником кашевара у моего старшего брата Данила, в помещичьей экономии в селе Малый Выстороп. Т.е. он потомственный батрак, а что погнало его в банду, трудно сказать. Но, начинал он в партизанском отряде Фролова, а после выхода из подполья служил в городском отряде милиции, где я был начальником. Отступал вместе со мной до Ольшаны, после чего – сбежал. Теперь же он сколотил банду из оступившегося отряда Андрея Фролова. Видимо к этому их привело братание с каким-то националистическим отрядом, действующим на территории Полтавщины.
А теперь о самой злосчастной встрече. Это произошло на Пречистую – 21 сентября 1920 года. Погода в этот день была ещё теплой и солнечной. Я со своей женой и её сестрой – девочкой лет двенадцати, пошли к моему отцу и братьям в гости. Все уже собирались за стол, как вбежала сестра жены и сообщила, что «за греблей идут какие-то солдаты». Я вышел в огород, оттуда хорошо просматривалась гребля, стал смотреть. Вижу, по гребле едут впереди человек тридцать кавалерии, следом за ними движется коляска с тремя седоками, за ней несколько солдат на тачанках и отдельными группами – пешие солдаты. Увидев такой отряд, я подумал, что это расквартированная в Лебедине бригада для борьбы с бандой Кучера. В этом я был твёрдо убежден, так как командир бригады передвигался ровно на такой же пролётке. Каково же было моё удивление, когда поровнявшись со мной, Кучер скомандовал:
– Стой! Олейник иди сюда! – он соскочил с коляски, где также был приспособлен пулемёт, и приблизился ко мне с наганом в руке. Первый его вопрос был:
– Где работаешь?
Я отвечал: «Нигде». И вынув с кармана трудовой паспорт, показал ему.
Трудовой паспорт – это отпечатанная в типографии карманного формата книга на плотной бумаге, состоявшая из двенадцати страниц, по количеству месяцев в году. Каждая страница была поделена на квадратные клетки, по количеству дней в месяце, с напечатанным числом в каждой клетке. На этих клетках ставился штамп с двух литер: «Я.Р.», что означало – являлся – работал. Они выдавались только тем, кто был мобилизован для отбытия трудовой повинности по приказам Укомтрудповина. Но у меня, как и у некоторых других товарищей, они были для самозащиты от расправ банд со служащими.
– Хорошо, что не работаешь. А будешь работать – поймаю и застрелю. Понял? – сказал он.
– Понял, – ответил я.
– А теперь скажи: где красные командиры?
Я к этому вопросу не был подготовлен и растерянно ответил:
– Не знаю!
– Как не знаешь, сволочь! – свирепо он кричал на меня. – Последний раз спрашиваю: где красные командиры?
– Не знаю, Марк Иванович. Скажи, хоть – кто они?
– А Хелемеля и Дубинка? – назвал он фамилии.
– Я их здесь не видел, – ответил я.
– Должны быть здесь. Их возле церкви видели, – повторил он.
– Не думаю, что бы они были здесь, – сказал я. – Ведь ты сам знаешь, что Гаврило Хелемеля в ссоре с Павлом.
В это время подошел к нам мой брат Данило – кашевар.
– Что ты атаковал его Марк Иванович? – спросил он Кучера, указывая на меня.
– А, здоров, здоров, Данил Аврамыч, – ответил Кучер. – А кто он тебе? – спросил он.
– Родной брат. В гости ко мне пришел.
– Ну, иди, – обратившись ко мне сказал Кучер. – Но, что б больше не работал!
– Не буду, – сказал я удаляясь.
Я зашел в хату. На столе оставалась не тронутая еда. Родные и жена в испуге сидели за столом. Я быстро пройдя поза столом, выпрыгнул из окна на огород, боялся, что за мной ещё будет погоня. Я быстро пробежал через соседний сад. В саду сидели дочь соседа Даценка – Феня с мужем, отдыхали после обеда.
– Феня! – обратился я к ней. – Беги через огороды к Хелемели и скажи пусть прячутся Гаврило и Дубинка, банда Кучера здесь!
Феня быстро побежала, а я бросился к берегу, хотел скрыться в кустах. Но, увы! Часть банды Кучера двигалась берегом, сокращая себе путь на село Куличку. Я возвратился обратно домой, встретил брата.
– Беги в ремесленное училище, сообщи – пусть прячутся!
Я добрался до училища, позвонил, обозвалась Куличка. Я закричал в телефонную трубку:
– Прячьтесь, банда Кучера на подходе! Прячьтесь!
– А кто это говорит? – спросила Куличка.
– Олейник! – кричал я в трубку. – Прячьтесь!
Позже я узнал, что Хелемеля, Дубинка и актив села Куличка успел скрыться и не пострадал. Банда Кучера в Куличке только побила окна и поломала мебель в сельсовете.
Продовження далі…
