В публікації збережено мову оригіналу – російську та стилістику автора щодо викладення фактів. Думка автора щодо оцінки і перебігу історичних процесів в Лебедині може не збігатися з думкою працівників художнього музею та читачів цих матеріалів.
На фотографии выше: группа красных партизанов, третий слева – Андрей Фролов, 1918 год
****
Вот, и настал долгожданный понедельник середины июля 1918 года. На улице стояла тишина. Движения по городу никакого не было. Мы шли с Моренцем вдвоём, с шашками через плечо. Он мне поведал недобрую весть за свою жену. «Изменяет она мне», – заявил он. «Несколько раз ловил с поличным». Но я не мог ему ничего посоветовать. Зашли во двор варты. Я сменил Воскобойника, он Сайка. Те ушли, а мы остались, я во дворе, он в помещении. Из-за горизонта начала подыматься луна, на улице посветлело. Слышу, как тихо хлюпнула вода. Я подошел к речке, там стояло два человека.
– На мою руку, Никита! Тащи! – сказал мне Козий.
Я подал ему руку и он быстро поднялся на этот берег. За ним поднялся Андрей Фролов и ещё каких-то два человека.
– А как с тем? – спросил Фролов, указав на дверь.
– Я зайду в коридор, а вы за мною. Я зайду к нему в дежурную, попью там воды и сейчас же выйду в коридор, позову его. При его выходе, вы хватаете и вяжете нас обоих, – сказал я. И повел их за собою. Моренец сидел за столом, дремал. Я попил воды, вышел в коридор, позвал его:
– Моренец, сюда! – звал я.
– А! Сволочь! Ещё и Моренца зовёшь себе на помощь! – хватая меня, крикнул Фролов, по договорённости.
Я упал на пол, Моренца повалили, повязали нас обоих с ног до головы крепкими вожжами, велели лежать без крика, а сами начали таскать ящики с оружием и цынки с патронами.
Когда кладовая была очищена, нас втянули в кладовую, положили на пол, закрыли дверь на замок, приказали молчать. В шесть часов утра пришла к нам смена. Она обнаружила, что все двери в помещении варты были открыты. На столе лежал ключ от замка. Услышав топот, мы начали звать на помощь.
Дежурные о случившимся донесли в уездную варту, вызвали Бурковского, открыли замок. Обычно краснощёкий, румяный Бурковский, при виде отсутствия оружия и нас связанных побелел и аж затрусился. Потом молча постоял, сделал выдержку и приказал:
– Завести их ко мне по одному.
Нас развязали, велели встать. Но мы оба, как оказалось плакали нижней частью тела, и у нас был непристойный вид. Доложили об этом Бурковскому. Но он всё же решил нас допросить. Со второго этажа он спустился в дежурную комнату и приступил к допросу. Начал с меня.
– Вы стояли на посту во дворе? – задал он первый вопрос.
– Я дежурил во дворе, – ответил я.
– Расскажите подробно, как вы допустили, что бандиты ворвались в помещение и связали вас?
– Я не допускал! А как это получилось, сам не соображу, – заявил я.
– Ну, ну, подробней! Подробней! – понукал меня Бурковский.
Я начал свои показания с того, как мы подошли до помещения варты, сменили Воскобойника и Сайка, как взошла луна, какая стояла тишина.
– И ничего не замечали? – спросил он.
– Нет!
– А до уборной, до кустов, до речки не подходили?
– Нет, – отвечал я.
– Вот дурак тупоголовый! А я почему-то думал, что вы чуть умней, – заявил Бурковский.
За мной был допрошен Моренец. Но Моренца, видимо, отпустили домой, а меня через час повели на Троицкую улицу и посадили в одну из камер арестного дома. Там я просидел до начала сентября месяца. Три раза меня водили на допрос. Его вел какой-то другой человек. Бурковский, как я узнал позже, на второй день после этого случая скончался от разрыва сердца.
Наконец меня снова повели на допрос. Допрашивающий спросил:
– Что говорили бандиты вам, когда вас вязали?
– «А, сволочь! Ещё Моренца зовешь себе на помощь». И сбили меня с ног. Я упал.
Допрашивающий заявил:
– Сегодня мы вас из-под ареста освобождаем. Но вы у нас служить больше не будете. И сердито добавил: – «Идите!».
Я ушел домой. Но дома встреча была неважная. Дело в том, что я больше месяца сидел под арестом, не получал зарплаты, а требовал чтобы жена ежедневно носила мне кушать. В это время положение у многих семей города было такое, которое можно выразить в двух словах: «ни работы, ни хлеба».
Дома я пожил три дня и сказал жене:
– Пойду у варту, возможно деньги отдадут. А сам пошел к Якову Козию на совет. Козий мне посоветовал идти в отряд к Фролову, объяснив жене, что ты идешь в Чупаховскую экономию искать работу, что расчёт тебе варта отдала. «Вот на тебе – расчёт, но у варту не ходи!».
Он дал мне немного денег, примерно, около двух с половиной месячного заработка. Я занес деньги жене, а сам отправился в отряд Фролова в село Семеновку.
Семеновка к моему приходу напоминала военный лагерь. На подходу к селу были выкопаны окопы. В них днём и ночью дежурили вооруженные партизаны. Вокруг села ходили люди с оружием. Они остановили меня на подходе к селу и повели к командиру. Я подал Андрею Фролову записку. В ней Козий писал: «Андрей Иванович! Принимай Никиту Олейника в отряд. Он у варте своё отслужил. 9. ІХ.1918. Я.Козий».
– Кого я вижу! – выкрикнул Андрей Иванович, вставши из-за стола. Он обнял меня за плечи и представил своим друзьям. Здесь были: Харитон Фролов, Карп Безуглый, Камай, Метела и другие. Все они жали мне руки, благодарили за оружие. Теперь, говорили они, на нашу Лихиновку никто не нападёт. Немцев в Лебедине осталось мало, а гетманской варте мы дадим откоша.
– Теперь бы конников нам нужно организовать, – сказал Харитон Фролов.
– А зачем остановка, – спросил я.
– Седел нет, – ответил Андрей Иванович.
– Седла можно добыть в помещичьих экономиях, – сказал кто-то.
– Да, и самим можно сделать несколько седел. Стоит только серьезно взяться за это дело, – сказал я. Найти столяра, кузнеца, кожника и кожи есть. Потники валятся в селе Селище. Кожи чинятся в Лебедине, в кустарных заводах.
– Но, на всё это нужны деньги, а их нет. Разве, что двинуться на полтавские хутора к тем кулакам, которые добровольно передавали немцам по сто пудов мяса? И там, конечно, у них взять «на добровольных началах».
– С предложением Андрея Ивановича все согласились и было решено двинуться на полтавские хутора, в те крупные кулацкие дворы, которые немецким оккупантам дарили мясо.
Дня через три, как только солнце начало приближаться к полднику, мы на шести парных подводах выехали в полтавские хутора, расположенные между с. Мартыновкой и с. Удовиченко, за добычей. Что мы будем там добывать, пока было не известно, но потребности у нас были велики. Нужно было добыть продовольствие и лошадей для отряда, который быстро тогда начал приростать.
Андрей Иванович Фролов в своём тогдашнем обмундировании, по выправке и фигуре, был похож на офицера старой царской армии. Поэтому, мы решили действовать, не как красные партизаны, а как особый отряд Гадяцького уездного гетманского старосты по борьбе с бандитизмом, то есть с партизанами.
Не доехавши до Мартыновки, мы свернули влево. Начались вечерние сумерки, но мы углублялись дальше по территории Полтавщины просёлочными дорогами. Но вот с востока показалась большая луна. Она озарила местность кругом и мы увидели перед собой какой-то лесок, казавшимся островком среди моря изрезанных полосок нив. Поехали в направлении островка. Островок этот оказался усадьбой крупного кулака. Она выходила к берегу какой-то безымянной речушки. Лесок это – сад, обсаженный кругом тополями. За садом двор с капитальными постройками под железными крышами. Возле сада мы остановились. Андрей обошел все наши повозки, приказал нам всем молчать, в разговоры с хозяином не вступать. К нему обращаться на Ваше благородие. Въехали во двор. Залаяли два больших пса, бросились оба было к нам, но под натиском нашего явного преимущества, оба отступили.
Андрей Фролов постучал хозяину, попросил его выйти. Хозяин вышел. Фролов протянул ему руку и отрекомендовался.
– Здравствуйте хозяин! Принимайте гостей! Командир особого отряда Гадяцького уездного старосты по борьбе с бандитизмом. Ну, как вы живёте? Не тревожат ли вас бандиты? – спросил Андрей Фролов.
– Поки що, Бог милуе! – ответил хозяин.
– А уездный староста, как видите, беспокоится. Послал мой отряд проверить, как живут крестьяне на хуторах.
– Та живем, але не знаемо какому Богу теперь молиться треба.
– Бог один, – ответил Андрей. – Вот ему и молитесь.
Я заметил, что кулак Андрею не верит. Он обводит нас всех глазами, ищет погоны на плечах, поспешил к Фролову с вопросом:
– Ваше благородие, а как быть с лошадьми? Их бы покормить нужно.
– Я думаю, хозяин сделает это без нас! – возразил Андрей.
Хозяин забегал.
– Я сейчас, Ваше благородие! Он пригласил следовать за ним трёх человек, и вскоре наши хлопцы принесли три вязки сухого клевера травы, подложили корм лошадям.
Хозяин пригласил Андрея зайти к нему в дом.
– Можно ещё троим моим командирам тоже в дом зайти? – спросил Андрей хозяина.
– Будьте ласкави, заходите, заходите! – раскланялся хозяин.
Мы зашли в дом. Хозяин обратился к своей жене:
– Вставай, Пашо! Гости до нас с Гадяча приехали. Треба их погодувати, ат о они давно с дороги. Так же, Ваше благородие? – обратился он с вопросом к Андрею.
– Да, да! – сказал Андрей – К Вам не близко добираться.
На столе появились свежие и малосольные огурцы, сало и яичница, и бутыль литров три самогона.
– Прошу, господа командиры, сидайте до нашего столу, – обращаясь к нам пригласил хозяин.
Мы сели за стол, но Андрей сказал:
– Я хочу, чтобы хозяин проявил заботу не только о командирах, но и помог в организации отряда. Дело в том, – продолжал Андрей, – что наш отряд ещё создаётся, а средств у нашего старосты для него нету. Хотя, отряд этот нужен для борьбы с бандитизмом.
– А что от нас требуется, Ваше благородие? – спросил хозяин.
– Не много, – сказал Андрей. – Пока нам нужно на первый месяц продовольствие: сало, мясо, мука, крупа.
– Один я этого не сделаю – ответил хозяин.
– А как же быть? Распускать отряд? – спросил Андрей. – Тогда вам же будет хуже.
– Не так Вы мене зрозумилы, Ваше благородие. Я Вам в цьому не видмовыв, Ваше благородие, а тилькы сказав, що я одын цього не зроблю. Приезжайте через тыждень, всё будет готове, – сказал хитрый кулак.
– Хорошо, – сказал Андрей. – Мы вас возьмём с собой, посидим вместе недельку голодными, а потом вас накормим и отпустим.
– Я свою частыну можу, хочь зараз даты, а за остальним треба ехать по моим сусидям по хуторам.
– Далеко ехать? – спросил Андрей.
– Вёрсты две будет – ответил хозяин.
– Согласен, поедем, – сказал Андрей. – А что вы дадите?
– Я дам вам кабанця пудив на сим, мешок пшона и мешков три муки.
– Договорились, сказал Андрей. – Теперь договорённость можно и запить.
Фролов взял бутыль, разлил в чашки и стаканы самогон, сказал:
– Выпьем за хозяина дома и будем ехать.
Выпили самогона, кто сколько смог и вышли во двор. Хозяин открыл нам комору, указал нам мешки, которые мы должны взять.
Мы взяли мешок пшена, три мешка муки и кабана. Поехали дальше. Примерно к часу ночи на наших подводах лежало уже три кабана, один бычок и мешков двадцать муки и крупы.
Попрощавшись с хозяевами хуторов, мы поехали в сторону Гадяча. Но, не доехавши до Веприка, свернули вправо и поехали домой.
Дома всё было благополучно. С приездом, сразу же приступили к разделке туш. Обращаясь ко мне, Андрей Иванович сказал:
– Будешь у меня теперь начальником тыла. Бери всё на учёт, рассчитывай на сколько чего хватит и докладывай мне. Сегодня готовь пищу, не скупись. Отряд у Фролова к этому времени был большой, около 150 человек, все были вооружены винтовками.
Не знаю, где, как и при каких обстоятельствах Андрей Иванович познакомился с партизанским отрядом Стешенка, действовавшим где-то под городом Гадяч, но вместе с этим отрядом он обезоружил гадяцькую варту. Поэтому оружия в отряде хватало.
В составе отряда Андрея Ивановича Фролова были партизаны из сел: Чупаховки, Должик, Мартыновки, Будылки, Боровеньки и др. До сих пор из-за отсутствия достаточного количества продовольствия, многие партизаны делали домой частые отлучки, а это нарушало дисциплину в отряде. Правда, такое продовольствие, как: хлеб, картофель, капуста, давали крестьяне тех сёл, к дворам которых для немецких оккупантов и варты, партизанами был перекрыт путь. Но в этом продовольствии часто отсутствовали жиры. Теперь это дело поправилось.
Красные партизаны Лебедина, 1918 год
Усилиями партизан, к концу октября 1918 года был сформирован и конный отряд, им стал командовать Харитон Фролов.
Помню эпизод такого порядка: как только в отряде появилось первых пять конников, а именно Харитон Фролов, Безуглый, Камай, Мотела и Кулемза, меня вызвал к себе Андрей Фролов и заявил:
– Сегодня ты остаёшься дома, за командира, смотри, чтобы всё было в порядке. Мы едем на операцию.
Часа в три дня из села Семёновки выехало пять подвод по четые человека партизан на каждой и пять человек конников. К вечеру пешие партизаны остановились где-то в лесу под городом Лебедином, конные поскакали рысью на Михайловку. Не доехавши до Псла, они выехали на шоссе и через 5 минут уже были в Михайловке, в имении графа Капниста. Они застали управляющего имением в конторе и заставили его позвонить в Лебединскую варту, сообщить туда, что отряд Фролова в составе десяти конных и пятидесяти пеших прибыл в его имение за английскими рысаками и что он просит немедленной помощи.
Как только управляющий позвонил в Лебедин и поднял там тревогу, Фролов оборвал телефон и выехал обратно. В Лебедине не на шутку всполошились. Уже через час с Лебедина выехало три отряда. Первый отряд – вся пешая стража, прямо по шоссе, что бы перекрыть дорогу партизанам в лес; второй отряд конной стражи из общего состава в сто человек, выехало восемьдесят в направлении села Киселевки бить партизан во фланг; третий отряд – человек тридцать немцев с двумя пулеметами выехал в направлении на село Курган, чтобы закрыть последнюю возможность отхода партизанам.
Тем временем партизаны в городе вели тщательную разведку, и как только отряды выехали из города, партизаны сняли пост на воротах уездной стражи, обезоружили отдыхающих вартовых, взяли пятнадцать лошадей с седлами, и часам к четырем утра вернулись домой. Задуманная операция полностью удалась.
****
В середине декабря 1918 года немцы покинули Лебедин. Ревком принял решение выбить варту с Лебедина и восстановить советскую власть.
В ночь на первое января 1919 года мы двинулись всем отрядом на город Лебедин, и не дойдя до города, в лесу на условленном месте нас встретили члены ревкома во главе с его председателем Павлом Базавлуком. Мы разбились на группы и двинулись цепью в город. К утру город был очищен, варта разбежалась. Ревком центром своей деятельности избрал бывшую гостиницу Верченко по улице Ахтырской и приступил к работе. На первом заседании ревкома шло назначение должностных лиц. Председателем ревкома остался Павел Базавлук, его заместителем – Денисенко, он же заведующий народным хозяйством. Председателем ВЧК стал Иващенко, военным комиссаром – Андрей Фролов. Начальником уездной милиции – Савченко, начальником городской милиции – я, Никита Олейник, начальником земельного и лесного отдела – Озерный, заведующим финансовым отделом – Яков Козий, командиром особого отряда – Харитон Фролов.
Продовження далі…
