В рамках заходів до 100-річчя Лебединського міського художнього музею ім. Б.К. Руднєва (у 2018 році), художній музей пропонує лебединцям познайомитися з окремими архівними матеріалами, пов’язаними з історією створення та розвитку музею.
Першим таким документом буде опубліковано «Щоденник окупації міста Лебедина», що залишив засновник художнього музею – Борис Кузьмич Руднєв. Щоденник охоплює період з 02 вересня 1941 року по 07 червня 1944 року. Друкуватися буде мовою оригіналу (без перекладу на українську). Періодичність виходу частин – кожної середи.
Щоденник окупації міста Лебедина. Частина#1.
БОРИС КУЗЬМИЧ РУДНЄВ
Я очень бы желал, чтобы тот, кому
попадут в руки эти записки,
сохранил бы их для истории
города Лебедина.
Б. Руднев
04.03.1943 года.
Эти записки буду вести как можно правдивее – в этом и будет их ценность, если же они понадобятся или пригодятся кому-нибудь, то в том и будет их оправдание. 07.09. 1941 г.
1941
02.09.41 г. Ходил в Горсовет узнать предполагается ли эвакуация музея. Ни из Сум, ни из Киева нет никаких указаний. Особенно непонятно молчание областного отдела искусств, несмотря на то, что почтовое сообщение с Сумами нормальное и наш запрос по этому поводу остается без ответа. В Горсовете пожимают плечами. Карпов и Белик смеются – «Б.К. нам право, не до музея, пойдите к Линнику, что он вам посоветует».
У Линника встретил в приемной Коротич (жену Ямбыха, Киселева и пом. дир. лесхоза, который также не знает об эвакуации своего учреждения). Разговор произошел такой: «да…я сам думал о музее… Да что у вас там ценное? Картины, посуда, мебель, – какая там мебель». «А ковры есть?? – Есть с десяток старинных ветхих. Молчание… Да … Так как же быть? «А может» – многозначительный жест как зажигают спичку. «Ну мы вам дадим знать в последнюю минуту. Я все собирался зайти к вам». На этом разговор и окончился и я с тяжелым чувством вышел от него.
У выхода встретил Киселева и Супруна (оба эти лица преподаватели нашего учительского института, оба члены партии). Я поделился с ними своим недоумением (о жесте со спичкой умолчал) и заботой. «Музей аполитичен, он свободно может остаться в Лебедине» – сказал Киселев. – «Да, пожалуй – сказал Супрун – да и куда перевозить?». Я сам не знал не только куда перевозить, но и где брать сил и материальных средств на это большое дело. Я никак не могу понять, если нельзя эвакуировать музей, то почему его нужно уничтожить? Какую материальную помощь он может оказать немцам, если даже произведения русского искусства попадут в Германию, вместо того, чтобы быть уничтоженными. Не заставят ли относиться с большим уважением к нашей культуре, а ведь среди экспонатов музея есть уникальные вещи.
05.09.41 г. Об эвакуации музея нет никаких указаний. Ежедневно раскланиваюсь с Линником, когда он возвращается после занятий и проходит мимо музея. Ив. М. Олешня – директор 7-й школы, где я преподаю черчение и рисование, советует мне ни в коем случае не допускать сожжения музея, т.к. это будет повод для фашистов упрекнуть нас в варварстве. Голова Наросвиты Нина Ив. Г. советует припрятать все ценное, т.к. на вывозку нет надежд. Был этот разговор поздно вечером подле музея. Вид у нее усталый. Она в отчаянии от нашего беспорядка.
08.09.41 г. Началась бомбардировка Лебедина. Бомбы сбрасывались на территории военного городка. Германские самолеты появлялись первое время после полудня.
09.09.41 г. За эти дни бомбы были сброшены в разных частях города: на вокзале, возле русской школы, причём была убита мать учителя Волошина, жена какого – то сапожника и поранено трое детей на мельнице возле ворот, на болоте вблизи Есипенковой гребли. При последнем случае у нас треснули пять стекол.
“Біля рояля” (портрет Б.К.Руднєва)
15.09.41 г. Производилась уплата жалования за весь сентябрь и выдавались эвакуационные в размере полумесячного оклада. И Белик и Стеблячко Гр. Ив. ехать мне не советуют с моим здоровьем. Гр. Ив сказал: «если останетесь и уцелеет музей, то можете спокойно служить и работать, только не занимайте административных должностей». Семья его уже уехала с молочным стадом. Какова будет судьба Нины – его дочери, подруги моей Аллы, да и сам он туберкулезный.
Для получения жалования брал в Горсовете свидетельство, что эвакуируюсь из прифронтовой полосы, (а куда – неизвестно, туда, где меня не ждут) а может быть, и не желают.
20.09.41 г. Моя помощница и счетовод эвакуировались. Сначала была неудачная попытка выехать на одной лошади, причем на телегу были положены чуть ли не все вещи квартиры. Но лошадь дана была им слабосильная, подорванная. Отъехали они версты две от города и вернулись. Ей, конечно следует уехать при ее паническом характере, к тому же муж у нее еврей.
22.09.41 г. Ахмечеты уехали с эвакуационным поездом. Просили голову кооперации Кулёмзу выделить для учителей хлеб т.е. муку, т.к. за толпой получить невозможно. По его словам все советские люди эвакуировались, а те, что остались помощи не заслуживают. (А сам отправил свою супругу с 10-ю пудами белой муки и чувалом сахара. Супрун тоже не зевал).
25.09.41 г. Меня беспокоит брошенное на мои руки государственное имущество. Как мне сберечь хотя бы самое ценное? Евреи, эвакуированные в Лебедин разъезжаются. Левинманы сидят в городе, я советовал Ис. Хон. уехать. Он надеется, что его как врача специалиста не тронут. В сквере, неподалеку от нашей квартиры, расположились автомобильные части. Выкопали в саду щель для укрытия от бомб.
26.09.41 г. В парке, по направлению к Михайловке, расположились наши танковые части с зенитной артиллерией. Был обстрелян немецкий аэроплан, но безрезультатно. На днях же был сбит аэроплан возле озере Горбатое. Летчики сгорели. Лебедин, по слухам, будут защищать. Через город, к Михайловке прошли крупные военные части (пешком) и танки.
03.10.41 г. Со вчерашнего дня начали перекапывать улицы. Цель этих окопов непонятна – или для защиты или для отступления, чтобы можно было задержать неприятеля. Возвратился эвакуированный детдом. Шли они пешком и, кажется, возле Мирополья немецкие аэропланы не пропустили их. С ними возвратился Кастерный Ив. Ив., преподаватель физики в институте. Если мне ехать из Лебедина, то как же быть с художественным имуществом? Оно погибнет и меня будут обвинять в его гибели. Да и куда ехать?! По слухам беженцы сильно бедствуют. А в каком положении очутились беженцы, которые попали в Лебедин – это я видел своими глазами, а ведь это еще лето, воображаю, что будет осенью и зимой. Погибнуть – очень много шансов.
Продовження наступної середи…
