Бразолей в Малороссии было очень много. Я не поленилась и насчитала их в «Малороссийском родословнике» В.Модзалевского аж 65 (это без вариантов типа Бразуль)! Это были люди богатые, образованные, социально-активные. Они появились в наших краях в XVII веке, когда на земли Молдовы и Валахии пришли турки-османы. Предок нашего Бразоля пошел на службу к московскому царю Петру и не прогадал. В результате получил за добрую службу земли, ранее принадлежавшие Мазепе, предварительно по заданию Петра Первого пошпионив за опальным гетманом в Бендерах. Его же потомки в селе Малая Павловка создали родовое дворянское гнездо. Как пишет краевед А.Серый: «20 лютого 1854 року в родовому маєтку в селі Павловочка (Мала Павлівка, Мала Павловочка) Комишанської волості Зіньківського повіту Полтавської губернії в сім’ї багатого поміщика, бувшого губернського та повітового предводителя дворянства, надвірного радника Євгена Григоровича Бразоля та Софії Дмитрівни Бразоль (вроджена Селецька), народився четвертою дитиною син Лев Євгенович».
В отличие от Юлии, о детстве Льва информация есть, но как принято в Интернете, первоисточники этой информации теряются на просторах всемирной сети, библиотек и архивов. Я выбрала описание краеведа из Полтавской области Александра Серого, который на мой запрос о библиографических данных его первоисточников скромно промолчал (так делают многие краеведы – они зачастую не любят обмениваться найденной ими информацией, что способствует рождению мифов и легенд). Итак, детство Льва Евгеньевича Бразоля проходило в тех же краях, что и у Юлии Добросельской, то бишь на лоне прекрасной украинской природы в пределах бескрайних просторов Российской империи – и это можно назвать типичным детством для сверстников наших героев.
Вот что пишет уже известный вам краевед А.Серый: «Батько, Євген Григорович, будучи жорстким чоловіком, мало балував своїх чад, з самого дитинства наполягав на цілоденній зайнятості дітей, не терпів з їх сторони непокори. Душою та розрадницею всіх дітей була їх мама. Ця невелика, тендітна жіночка, крім перерахованих чеснот прививала любов дітям до української природи, літератури, української народної творчості, рукоділля, науки, освіти, музики, любов до батьків. Адже сама Софія Селецька – нащадок давнього литовсько-руського аристократичного шляхетського роду і завжди цінила все українське, на відміну від свого чоловіка, який рахував [усвідовлював?] себе «русскимъ». З шестирічного віку почалася, як і для інших дітей, у Льови домашня освіта. З Полтави були виписані вчителі по російській грамоті, арифметиці, з Франції – «бонна» Філіпіна, яка навчала їх французької та німецької мови, Закон божий викладав місцевий священник – отець Костянтин Цареградський, музиці – сама Софія Дмитрівна, яка добре вміла грати на фортепіано, мала неабиякі музичні здібності, сама писала музичні твори, до речі, як і всі Селецькі. Ще вона навчала дітей малюванню, адже любила живопис та сама «недурно рисовала». У 10-річному віці він був відданий в Харківську чоловічу гімназію [яку?], яку закінчує, як і старші брати, Григорій та Сергій, з золотою медаллю.
Лев на відміну від братів, часто буваючи в Зінькові, де батько працює в Земстві, вже тоді цікавиться роботою повітового лікаря. Однак, незважаючи на тягу меншого свого сина до природничих наук та дослідницької праці, батько бачить його на юридичному та економічному поприщі, а потім на державній або земській службі, що в ті часи було модно серед аристократії. Тому молодший син Бразоля, Лев Євгенович, по настоянню батька поступає на фізико-математичний факультет Харківського Імператорського Університету. І тут в долю сина вмішується його любляча мама, яка все таки вмовила батька дозволити синові вступити до Санкт-Петербурзької Медико-Хірургічної Академії, бросивши навчання в Харкові на другому курсі. Батько здався ще тому, що з Академії виходили військові лікарі, а Євген Григорович, відставний поручик, прямо таки обожнював військових молодих людей [в каком смысле?]».
Студенческие годы Льва Бразоля были весьма романтичны. Это время коротко описывает В.М.Ушакова в статье «Письма военного врача Л. Е. Бразоля сестрам Панаевым. 1877–1878 гг.» в журнале «История Петербурга» №5 (45) за 2008 год. Друг и земляк Льва Бразоля пианист Николай Федорович Свирский был репетитором детей Марии Павловны Корибут-Кубитович, сестры П.П.Дягилева, а также был «несравненнымо аккомпаниатором» на вечерах у Дягилевых. Он ввел в круг Дягилевых студента Л.Бразоля, где тот был радушно принят в квартире на Шпалерной улице, как человек музыкальный, который недурно играл, знал и понимал музыку, а кроме того, сам сочинял романсы. Так Лев Бразоль стал активным участником «музыкальных четвергов» (Дягилева Е. А. Семейная запись о Дягилевых. СПб.; Пермь, 1898). На этих «четвергах» порой выступала сестра жены Дягилева — Александра Панаева, в которую влюбился Лев. «19 августа 1877 года из Петербурга на Балканы уезжал выпускник Медико-хирургической академии Лев Евгеньевич Бразоль. Шла русско-турецкая война. Путь капитана Бразоля лежал в г. Бобруйск, где должна была начаться его служба врачом 11-го резервного пехотного батальона 1-й резервной пехотной дивизии Дунайской армии. Накануне он присутствовал в Павловском театре на благотворительном концерте в пользу склада Красного Креста, открытого в Царском Селе великой княгиней Марией Федоровной. О концерте было заявлено за несколько дней. 15 августа газета «Новое время» сообщала своим читателям: «В среду 17 августа в Павловском театре кружком любителей будет дан в пользу общества Красного Креста оперный спектакль, в котором представлено: III и V действие оперы «Фауст» (г-жи Панаева, Минквиц, Булычева; гг. Фон-Дервиз, Кучинский); сцены из оперы «Руслан и Людмила» (г-жа Булычева); III действие из оперы «Жизнь за царя» (г-жи Панаева, Минквиц; гг. Ильин, Фон-Дервиз). Оркестры и хоры Русской Оперы. Дирижировать оркестром будет Помазанский. Начало в 9 часов». Лев Евгеньевич хорошо знал участников и организаторов концерта. Среди них были молодые Дягилевы – кавалергард Павел Павлович Дягилев, его жена – Елена Валериановна (урожденная Панаева) и та, кому он отдал, но, увы, безответно! свое сердце, – красавица Александра Валериановна Панаева, недавно вернувшаяся из Франции, где брала уроки у Полины Виардо и принимала участие в любительских концертах. Особенно блестящим, по отзывам французской прессы, был ее дебют в марте 1877 года на вилле известного промышленника П. Г. Дервиза «Вальрозе» в Ницце. Когда Александра Валериановна приехала в Петербург, было решено повторить тот репертуар, и вот вчера концерт состоялся. Теперь доктор Бразоль оставлял музыку, друзей, любимую женщину. Впереди были Болгария, раненые, лазареты… После окончания войны он сдал экзамен на звание доктора медицины (выпускникам Медико-хирургической академии присваивалось звание лекаря), занялся гомеопатией. Однако своего увлечения музыкой не оставил. Об этом свидетельствуют его письма, написанные после 1878 года сестрам Панаевым и хранящиеся в Государственном музее политической истории России».
Пять писем военного врача Л. Е. Бразоля сестрам Панаевым были опубликованы в журнале «История Петербурга» №№ 5-6 (45-46) за 2008 год. В письмах с фронта Лев Бразоль весьма талантливо описывает не только будни своей службы, но и свои чувства к петербургским подругам, а также мысли об искусстве оперы. Из этих писем мы узнаем, что в 1878 году Л.Бразоль работал в тифозном отделении 62-го военно-временного госпиталя и там заразился тифом. Сначала он лечился там же в Тырново, потом его переправили в Бухарест в госпиталь Красного Креста. После болезни он просит разрешения отправится на родину, «где мне представляются более выгодные жизненные условия». И вот в конце апреля 1878 года он приезжает в Малую Павловку, где начинает практику частного лекаря и ведет тихий провинциальный образ жизни, о котором пишет в письме от 7 июля Елене Валерьевне Дягилевой: «В свободное время мы читаем вслух «Анну Каренину»; я читаю, а мама, сестра и молчаливая киевская кузина вышивают шелками чудную работу для церкви. Кроме того, я сам прочитываю романы Zola и нахожу в них много замечательного. Так и проходят дни. Нашел уезд довольно скучный; соседство небольшое и незанимательное; веселиться не умеют. Уездные барышни все бледны, за обедом мало едят и пьют; больше любят военных, чем штатских; в мазурках часто вздыхают, а когда их спросишь о причине вздоха, то они, стыдливо потупя взоры, отвечают: «Вы должны это лучше знать». Интересных личностей нет вовсе. Когда собираются где-нибудь, то, прежде всего, усаживаются в гостиной кружком, и разговор сразу наскакивает на излюбленные темы, которые, впрочем, не всегда одни и те же. Две недели тому назад господствовал вопрос о жучках, поедающих хлеб в поле; в последние дни исключительно говорят о чудесном исцелении (мною) у одной дамы, которая в течение трех лет пользовалась советами киевских и харьковских знаменитостей. Вообще, я вхожу здесь в моду; пациентов довольно, и все мною довольны. Оба зеньковские эскулапы, уже старые врачи, часто приглашают меня на операции и консилиумы. В последнем случае придерживаются традиционного правила непременно говорить по латыни. В это воскресение в уездном дворянском собрании устраивается бал (!) в пользу семейств воинов, находящихся в действующей армии. Воображаю! Впрочем, если будет что-нибудь интересное, я Вам напишу».
Следзінський В. “Портрет Юлії Бразоль”, 1881
В 1879 году умирает Евгений Бразоль, и Лев Евгеньевич, получив наследство, в начале 1880 года отправляется на стажировку в Лейпциг. И в том же году он женится на очаровательной провинциальной художнице – Юлии Добросельской. Но ведь он же любил Панаеву! Ах, сколько можно быть фанатом талантливой певицы? Пора и честь знать! Видимо, Юлия оказалась весьма интересной личностью, розовощекой и не вздыхающей во время мазурки. А Александра Панаева в 1884 году вышла замуж за двоюродного племянника Петра Ильича Чайковского – кавалергарда Георгия Павловича Карцова. С Чайковским певица познакомилась в 1878 году, она исполняла его произведения и участвовала вместе с ним в концертах. С 1886 года певица выступала под сценическим псевдонимом Сандра в Милане, Неаполе, Триесте, Вероне, Венеции, Флоренции, Москве, Санкт-Петербурге, Лондоне, Варшаве…
Дальше все шло как по заранее отработанному алгоритму. В 1882 году у молодой пары Бразолей родился первенец Евгений (назвали в честь деда). Юлии Бразоль было 26 лет, Льву – 28. Второй сын родился через три года – нарекли Борисом.
Между рождением сыновей Лев Евгеньевич в 1884 году защищает диссертацию на тему «Каким образом освобождается кровь от избытка сахара». Видимо, именно в эти годы Лев Бразоль серьезно «заболевает» гомеопатией (в 1885 году он становится членом Санкт-Петербургского общества врачей-гомеопатов). С одной стороны, он как практик успешно лечит своих пациентов, приобретая большую популярность как хороший врач. А с другой стороны, у него развивается крайне критическое отношение к медицине как таковой и стремление противопоставлять ей гомеопатию как единственно верное направление в науке врачевания. Уже в диссертации он выдвигает довольно странные положения: «Польза оспопривания ничем не доказана, в то время как вред, им причиняемый, вне всякого сомнения. Оспенные прививки – одна из главных причин распространения сифилиса в России… Во всех инфекционных болезнях главными разносчиками заразы являются врачи».
Далее он продолжает борьбу с медициной в своих теоретических трудах: «Мнимая польза и действительный вред оспопрививания» (Спб, 1884) и «Дженеризм и пастеризм. Критический очерк научных и эмпирических оснований оспопрививания» (Харьков, 1885). В этих трудах врач-гомеопат категорически заявляет, что несомненный и весьма значительный вред вакцинации заключается в колоссальной и прогрессивно увеличивающейся смертности от оспы среди взрослых по мере подрастания вакцинованного в детстве поколения и т.п. Как мы знаем, именно прививки от оспы избавили человечество от этой болезни, но Л.Бразоль в своей научной деятельности был склонен принимать желаемое за действительное, а может не только в научной. Но тем не менее он сделал блестящую карьеру именно в сфере гомеопатии и наделал столько шума, что прослыл основателем гомеопатии в России. В 1887 году он стал главным редактором журнала «Гомеопатический вестник», в 1889 он уже президент Санкт-Петербургского общества врачей-гомеопатов. Весь период с 1887 по 1889 годы он активно популяризировал гомеопатию в своих лекциях в Педагогическом музее в Соляном городке под Санкт-Петербургом. С 1889 года он принимал участие в гомеопатических конгрессах в Париже и Лондоне, где предложил увековечить память создателя гомеопатии д-ра Самуэля Ганемана возведением 
памятника над его могилой, был избран председателем Комитета по сооружению этого памятника и в течение четырех лет руководил его работой. Так Лев Бразоль вошел в историю этой отрасли медицины на международном уровне, можно сказать, прославился. В честь признания его заслуг перед гомеопатией 13 января 1910 года, по предложению французского гомеопата д-ра Марка Жюссе, Л.Е.Бразоль был единогласно избран почетным членом Французского гомеопатического общества. Однако, стоит вспомнить, что основателем гомеопатии в Российской империи Бразоль не был – это были врачи Ф.М.Адам, Э.О.Шеринг и К.Б.Триниус (А.В.Патудин, В.С.Мищенко. Летопись Россиийской гомеопатии (1824–1995), М. 2015). Но популярность гомеопатии росла. В 1893 году было начато строительство гомеопатической больницы в Санкт-Петербурге, где с 1898 года Л.Бразоль заведовал мужским отделением. Это был уже серьезный статус, который позволил его семье переехать жить в Санкт-Петербург.
А что же делала все это время главная героиня нашего повествования? Предлагаю вашему вниманию отрывок из воспоминаний племянницы ее мужа Веры Сергеевны Бразоль (в замужестве Бобошко), которую цитирует в интернете краевед Александр Серый, как обычно утаивая при этом библиографические данные первоисточника: «В Журавном летом жила тетя Юля с сыновьями Женей и Борей. В Журавное мы ездили два раза – в лето 16 июля, в день ангела Юли, и 9 августа, ко дню рождения Жени. Ехали мы из Камышей по Павловской дороге, оставляя Павловочку слева, потом проезжали большое местечко Грунь, потом большой лес Хаменковщину, принадлежащий папе, дяде Грише и дяде Леве. Там был у нас большой фруктовый сад. Мы останавливались и пока папа отдавал распоряжения лесничим, мы дети, с большим аппетитом, ели знаменитые яблоки «путивки», и мама давала распоряжение прислать их в Камыши и какие сорта. Очень было приятно ехать лесом среди огромных деревьев, орешников, кустарников. Выехав из леса, тотчас же за поворотом с горы открывался вид на село Журавное, со светлой лентой реки Ворскла среди песчаных берегов. Спускались с горы и вьезжали в село, по сыпучему песку подьезжали мимо дачного дома, называемого Самсон, для приезжих. Уже подьезжая к усадьбе Журавное, слышался шум водяной мельницы, за деревьями и кустарниками чувствовалась река. Сразу бросался в глаза белый двухэтажный дом с высокой башней. Он был гораздо красивее, чем Камышанский и Павловский. Экипажи подъезжали к крыльцу, выскакивали лакеи Павел и Михаил. Мы входили в большой вестибюль, из которого прямо шла широкая паркетная лестница, расходящаяся направо и налево в верхний этаж. Внизу был большой зал, столовая, гостинная, кабинет и несколько комнат для гостей. Встречала нас тетя Юля, веселая и приветливая. Сверху по лестнице сбегали Женя и Боря в русских рубашках-косоворотках, босые и загорелые. Дядя Лева бывал редко в Журавном, он больше отдыхал в Германии на водах. Его брак с тетей Юлей не был удачным, слишком разные были у них характеры, совсем не подходили друг другу. Дядя был образованный, весь отдавался науке и докторской практике. Очень любил музыку и сам хорошо играл. Тетя Юля была безалаберная художественная натура. Любила веселиться и танцевать, очень хорошо рисовала масляными красками и занималася лепкой из глины. Комната тети Юли была вся увешана ее этюдами, и в шкафах, под стеклом, хранились старинные вещи, найденные при раскопках курганов в лесу Городище около Журавного».
Бразоль Ю.М. “Венеція”, поч. ХХ ст.
Она – веселая, безалаберная барынька с мольбертом и лопатой для археологических раскопок, а он – серьезный зануда-гомеопат, предпочитающий отдых на водах и круг петербургских друзей (мы знаем, что его переписка с сестрами Панаевыми не была прервана после женитьбы, ну а круг его знакомых милых дам вполне мог расшириться и благодаря врачебной практике). Могли ли такие разные люди долго сосуществовать под одной крышей? Их совместные адреса в Санкт-Петербурге (из монографии искусствоведа С.И.Побожия «Забуті художники і Сумщина» – Суми, 2008): 1998 год – улица Николаевская, 8, с 1899 под 1903 – улица Лиговская, 47; а с 1904 года Юлия Бразоль живет отдельно от мужа на Васильевском острове в 8-й линии, 33, кв. 10. Ей 48 лет, Льву Бразолю – 50, а сыновья уже вполне половозрелые особи: Евгению – 22 года, а Борису – 19. Что же произошло за более чем 20 лет их совместного сосуществования, что практически в возрасте бабушки и дедушки наши герои вдруг разбежались? Мне эта ситуации очень знакома, я сама в возрасте 49 лет сбежала от мужа по причине его неистребимой жажды иметь успех у женщин…
©Наталия Коган, журналист, писатель
Тайна Юлии Бразоль: шпионская версия
