Теперь речь пойдет уже не о дамском кружке Льва Бразоля, а о Первом дамском художественном кружке. Возможно, что Юлию Бразоль вполне устраивала жизнь на лоне прекрасной украинской природы, однако она все-таки переехала в северную столицу Российской империи, и вполне вероятно, что стимулом послужил не муж, а Айвазовский, который был почетным членом этого дамского кружка.
Для Российской империи было свойственно такое явление как усадебная культура (Качановка, Каменка, Тульчин, Немиров и др.). Именно в усадьбах богатых землевладельцев культивировалась альтернативная общественная парадигма, не принимающая «вертикаль власти», но и создающая ответвления центральной власти императора, культивирующая таким образом ветвистое древо могучей империи. Но социум требовал формирования «горизонтали власти», а именно общественного движения без элементов агрессии, приводящей к зарождению террористических форм деятельности, порождающих страх и апатию индивидуумов. И такие организации начали возникать в Российской империи: одна из них – Первый дамский художественный кружок, который объединил дам светского общества, меценатов и деятелей искусства. В 1884 был утвержден устав общественного объединения, целями которого объявлялись художественное развитие вообще и помощь нуждающимся художникам в частности. Для реализации своей благородной миссии кружок законодательно закрепил за собой право: «а) Устраивать еженедельно собрания и художественные вечера, на которых члены Кружка и посетители онаго занимаются живописью и скульптурой. Все произведения, в Кружке исполненные, остаются в пользу Кружка. б) Устраивать выставки, как из указанных в п. а), так и из пожертвованных произведений, продавать их, или вообще отчуждать другими способами с соблюдением установленных правил, и вырученные деньги обращать в кассу Кружка. в) Приглашать лиц, занимающихся искусством в разных его видах, а также и других к пожертвованиям художественными предметами или деньгами». Помимо ежегодного взноса в 10 рублей, члены должны были жертвовать один предмет, созданный личным трудом.
Следзінський В.О. “Портрет Юлії Бразоль” (1881)
В 1895–1896 кружок насчитывал 95 действительных и 13 почетных членов, плюс двух членов-корреспондентов. И Юлия Бразоль примкнула к этому дамскому кружку, среди почетных членов которого был и Айвазовский. Кто еще входил в этот круг избранных общественных активистов? Перечислю некоторых: П.П.Куриар, А.А.Имеретинская, Е.Н.Бенуа (Лансере), М.К.Бенуа, Е.К.Врангель, О.Д.Голицына, С.И.Гончарова, Е.Д.Ермолова, А.Н.Мусина-Пушкина, О.А.Толстая, Е.Н.Шебеко и др. Среди почетных членов были не только художники И.К.Айвазовский и Л.Ф.Лагорио, но и «представители власти» – великий князь Владимир Александрович, великая княгиня Елизавета Фёдоровна, великая княгиня Ксения Александровна, великая княгиня Мария Павловна, принцесса Е.М.Ольденбургская…
В декабре 1893 года Кружок организовал благотворительную выставку И.К.Айвазовского, которую посетило около семи тысяч человек. Исследователи творчества Юлии Бразоль предполагают, что Юлия участвовала в работе этой выставки как волонтерка, но может быть, она побывала на ней как рядовая посетительница, где встретилась со своим бывшим учителем, а тот ее узнал среди семи тысяч – могло ли такое случиться? Позволю себе вклинить в повествование цитату из моей статьи об Айвазовском в журнале «Очевидное и невероятное» (№1, 2009):
Бразоль Ю.М. “Бузок” (поч. 1900-х)
«Более деликатного человека, чем Лемох, я не встречал за всю свою жизнь. Ни одного резкого слова, ни одной враждебной к кому бы то ни было мысли. Была ли у него врожденной эта черта, или она явилась следствием долгого его пребывания при дворе, где он преподавал рисование князьям, сказать трудно», — так рассказывал художник-передвижник Я. Минченков о своем коллеге К. Лемохе. «Позвольте-с… извините… будьте любезны, виноват-с…» — слышалось постоянно при разговоре с Кириллом Викентьевичем. Вам чудилось, что он думает: «Вы прекрасный человек, и я тоже, между нами ничего не может быть, кроме приятностей. И вообще — все люди прекрасны». Если до ушей Кирилла Викентьевича Лемоха доходили неприятные слухи, что-либо дурное о ком-нибудь — он отмахивался от них. «Пустое, это все только говорят, да-с! болтают, а он прекрасный человек!» Когда ко двору понадобился учитель, то в силу своего немецкого происхождения, своей аккуратности и деликатности и направления в искусстве он, как никто из художников, ближе подошел к этой роли. При дворе его переименовали из Карла в Кирилла и приставили учить детей царя Александра III. Лемох застал еще Александра II, который приходил на уроки внука Николая, будущего царя Николая II, и удостаивал учителя своими разговорами. Из придворной жизни мало, о чем можно было узнать от Лемоха, разве о мелочах. Что мог сказать деликатнейший и осторожный учитель царей? «Все прекрасно и все прекрасны, и царь и мужики (о рабочих тогда почти не упоминалось). Прекрасны и мы все, а если говорят что другое, то просто болтают». Смущаясь, он любил рассказывать, что государь даже руку ему подавал.
В бытность студентом будущий царский наставник и художник-передвижник Кирилл Лемох работал у Айвазовского в подмастерьях и о своем учителе он вспоминал так: «Успех Айвазовского много зависел от покровительства, которое оказывал ему император Николай I. При путешествии по морю на колесном пароходе царь брал с собой и Айвазовского. Стоя на кожухе одного пароходного колеса, царь кричал Айвазовскому, стоявшему на другом колесе: «Айвазовский! Я царь земли, а ты царь моря!» Николай часто обращался к своим приближенным с вопросами: знакомы ли они с произведениями Айвазовского и имеют ли что-либо из них у себя? После таких вопросов всякий из желания угодить царю старался побывать в мастерской знаменитого мариниста». И еще из воспоминаний К.Лемоха о своем учителе: «На выставки Айвазовский не ходил и с художниками не общался. Только когда устроил свою выставку, встретился на ней с некоторыми из бывших своих товарищей по Академии. Здесь с ним поздоровался Владимир Егорович Маковский. Айвазовский снисходительно спросил его: «Вас, Маковских, было, кажется, несколько братьев?» — как будто не знал, кто именно Владимир Маковский и каково его место в искусстве. Маковский ответил: «У моей матушки, действительно, было нас три сына, а вот вы, Иван Константинович, как видно, родились единственным в своем роде».
Да уж, отношение к успеху известного мариниста среди его современников, а тем более коллег, было неоднозначным, но всем без исключения было свойственно восхищение в разных формах его проявления, если зависть отнести к низшей форме восхищения. Но сам «царь морей» не принимал близко к сердцу наскоки поклонников-завистников. Вот вам известный анекдот: однажды Илья Ефимович Репин сказал Ивану Константиновичу Айвазовскому, что на его картине фигуры освещены солнцем с двух сторон, на что художник ответил: «Ах, Илья Ефимович, ну какой же вы педант!».
Бразоль Ю.М. “Руїни” (1900-і)
А на вопрос, мог ли Айвазовский узнать Юлию Добросельскую-Бразоль среди светских дам художественного кружка, я не буду давать ответ, тем более, что мне он неизвестен. Хотя можно представить, как это произошло. «Здравствуйе, Иван Константинович! Я Юлия Добросельская, мы с Вами встречались в Судаке у Капнистов». «Как же, как же, припоминаю! Вы еще помогали мне в подготовке моих маленьких сувенирных картин для гостей». «Да, а еще Вы мне посоветовали не сильно увлекаться живописью». «Судя по всему Вы не забросили свое увлечение!» «Да, я по-прежнему увлекаюсь Вашими работами!» «А сами-то что пишете? Морские пейзажи?» «Всего по-немногу, но предпочитаю натюрморты с грибами».
Бразоль Ю.М. “Гриби” (поч. 1900-х)
Бразоль Ю.М. “Гриби” (1900-і)
Главное резюме из вышеизложенного это то, что Юлия Бразоль решила вырваться из усадебной жизни на лоне природы на бескрайние просторы мира искусства. Если посмотреть на график участия Ю.Н.Бразоль в выставках Дамского кружка, то можно сказать, что наша легкомысленная барынька оказалась весьма серьезной творческой личностью. Впервые имя Юлии Бразоль встречается среди участников Первого дамского художественного кружка в 1895 году, где она экспонировала картину с простым названием «Пейзаж». И далее выставки кружка (1896, 1897, 1898, 1899, 1904, 1905, 1906, 1907, 1908, 1910, 1911, 1914 годы) перемежались с выставками Санкт-Петербургского общества художников (1897-1901, 1904, 1905, 1907, 1908, 1910, 1911 годы).
Бразоль Ю.М. Медальйон-горельєф (1899)
И все-таки наибольших успехов Ю.Бразоль добилась в сфере ваяния. Как она сообщала, ее учителями в искусстве скульптуры были М.Антокольский и В.Беклемишев. Хотя с Марком Антокольским она могла встречаться только за границей, так как в 1871 году, после окончания Академии художеств, по состоянию здоровья Антокольский вынужден был отправиться за границу – в Рим и Париж, оттуда он лишь изредка приезжал на родину. А вот у Владимира Беклемишева Юлия Бразоль вполне могла брать уроки, т.к. с 1894 года он был профессором и руководителем скульптурной мастерской в высшем художественном училище при Академии художеств, с 1906 года – ее ректор. Как бы там ни было, результатом стали отзывы и награды на международных выставках, где работы Юлии Бразоль выставлялись в окружении работ лучших представителей российской художественной элиты (в том числе и Антокольского), но тем нее менее были замечены: в 1900 году на Всемирной выставке в Париже бронзовый канделябр с прозаическим названием «Будяк» получил почетный отзыв, а в 1903 году в Реймсе барельеф «Две головки» получил золотую медаль.
Бразоль Ю.М. “Аврора” (1910-і)
Кроме уроков у выдающихся скульпторов в России, Ю.Бразоль брала уроки ваяния у итальянского скульптора Джулио Монтеверде (не будем путать его с композитором Клаудио Монтеверди, как это делают некоторые авторы, пишущие о Бразоль).
Giulio Monteverde (Bistagno, 8 ottobre 1837 – Roma, 3 ottobre 1917) è stato uno scultore e politico italiano, uno dei più rappresentativi scultori del gusto dell’Italia borghese. Angelo De Gubernatis lo definì scultore ligure eminentissimo.
Влияние этого скульптора с легкостью улавливается в работе Ю.Бразоль «Две сестры», если сравнить ее со скульптурой Дж.Монтеверде «Ангел смерти». Ну а в скульптуре «Плюшкин» явно просматривается влияние М.Антокольского («Мефистофель»!). Хотя с точки зрения более глобальной, можно сказать, что работы нашей лебединской ваятельницы вполне вписывались в общие тенденции искусства начала ХХ века — этакий модерн с налетом романтизма и демонизма.
Бразоль Ю.М. “Дві сестри” (поч. 1900-х)
Могли ли успехи Юлии Николаевны радовать ее супруга, или он испытывал по отношению к ее достижениям только низшую форму восхищения? В 1903 году она получила международную награду, а в 1904 году они расстались. Видимо это был сложный решающий период в их отношениях. В 1904 году IX съезд Пироговского общества в своей резолюции признал гомеопатию «одним из видов знахарства» и объявил «всякое участие в ней врачей несовместимым с научным званием врача и позорным для этических принципов его призвания». Кроме того, Пироговское общество врачей стало на путь борьбы с имперской медициной, подлив масла в огонь будущей революции 1905 года. Льву Бразолю это было чуждо как человеку преданному монархии.
Бразоль Ю.М. “Етюд” (1900-і)
Наверное все эти события влияли на психологический климат в семье, равновесие было нарушено, супруги расстались, хотя нельзя сказать, что Юлия бросила преданного мужа с двумя малолетними сыновьями на руках и бежала с молоденьким офицером, который был все-таки старше ее. Припомним, что в 1904 году ей было 48 лет, старшему сыну – 22, а младшенькому – 19.
©Наталия Коган, журналист, писатель
Тайна Юлии Бразоль: шпионская версия
