БОРИС КУЗЬМИЧ РУДНЄВ
10.08.43 г. Вчера был сумасшедший день. Накануне Д. нач. финотдела сказал, что можно завтра получить всем нам жалование за весь месяц, я 9-го утром, приготовив ведомость, отправился в Управу. Но уже на Замковой улице, меня поразила такая картина, что я сообразил, что никакого жалования вероятно получить не удастся. Непрерывными лентами мчались машины всех размеров на Михайловку и, возможно, на Червленое. Между машинами попадались танки и бесконечное число мотоциклеток.
В управе, разместившейся на верхнем этаже дома пожарной команды, застал полный хаос. Работала только касса, других служащих почти не было. Возле Управы эвакуирующиеся чего-то ожидают, среди них, к удивлению, увидел соседа Л. Подписать ведомость А.А.З. отказался, т.к. не было еще распоряжения на этот счет. Подождав еще некоторое время, я с Аллой отправились в Музей. В Музее оказалось пока благополучно. Убрали в архив «Тетеревиный ток», а на ее место повесили другую картину. Самое ценное спрятано. Затем опять отправился в Управу. Не добившись там ничего, зашел на Биржу труда и к великому удивлению и радости упросил немца Шнайдера обменять мне немецкий паспорт на мой старый. Удалось также забрать паспорт и Алле. Опять пошел в Управу и узнав, что… пошел завтракать. Нашел его во дворе квартиры, хлопотавшего около лошади и возов. Здесь он и подписал мне ведомость. Быстро отправился опять в Горуправу, где мне и удалось получить деньги советскими знаками. Совершенно измученный отправился домой. После обеда, к вечеру снова пошел в Музей наведаться. В Троицком сквере и на базарной площади немецкое радио из автомашины извещало сводку за 9-е августа.
Сегодня, часа в три, налетели советские самолеты и сбрасывали где-то бомбы, в направлении военного городка. Немцы отвечали из пулеметов и зениток.
11.08.43 г. Ночь прошла спокойно. Все, по крайней мере, спали, хотя Лина спала в платье. Прекрасный солнечный день.
13.08.43 г. Вчера зашел в Музей бургомистр Миняйло и предложил дать какую-нибудь вещь в подарок какому-то немецкому генералу, именины которого были вчера же. Меня это сильно смутило. Я хотел сначала отделаться какой-нибудь из моих картинок, которыми заменил Васильковского, но он сказал, что нужно дать что-нибудь из фарфора. Выбор его остановился на «Амуре» (подставка для лампы). Мне не хотелось отдавать эту вещь и я указал ему, что эта часть подставки, резервуар который разбит и склеен. Он обиделся и сказал, что я не сочувствую, не ценю немцев. Пришлось достать и показать разбитый резервуар. В конце концов согласился на вазочке (дубль которой имеется), которую он почему то назвал пепельницей.
По дороге домой подошел ко мне полицейский и сказал, что меня требуют в жандармерию. Это, конечно, по поводу ремонта пианино, механику которого я забрал домой и полагал, что она останется у меня. Пришлось отнести. Там мне сообщила одна из переводчиц, что сегодня туда были доставлены пленные из-под Боромли, человека 4 и одна санитарка в погонах со знаками старшего лейтенанта. Она ехала на автомашине и встретилась с танком. В.С. сказал, что снаряды ложатся где-то возле Куриловки и он думает отправить семью за Псел, вероятно в Червленое.
14.08.43 г. Положение напряженное. Вчера у нас стала автомашина и заняли квартиру офицер с генералом. Мы стеснились в одной комнате. Сегодня Алла устроила нам тревогу: с 12 до 6 провела со Славой где-то на Шевской улице, а мы волновались и я с матерью Славы бегал по городу. Удивительно, какие бессердечные люди, наша молодежь!
15.08.43 г. Сегодняшней ночью летали советские самолеты. Немцы открыли по ним огонь. Сбрасывались светящие ракеты, были брошены 2 бомбы. На Боромле русские – это сообщил мне офицер, который приходил к нашим квартирантам.
17.08.43 г. В 5 часов утра советские самолеты пролетели невысоко над городом и сбросили 5-6 бомб, вероятно в центре. Сотрясались стекла в квартире, но не разбились пока. Узнал, приблизительно, что бомба сброшена между Николаевской церковью и конторой торфоразработки. Ранена женщина и немцы.
Был в Музее. От взрыва вылетел кусок стекла. Остальное благополучно. В 2 ч. пошел с М.И. посмотреть на разрушения. Картинка невеселая. По Трехсвятительской улице, начиная с дома Камышенца, который наполовину развален, сильные повреждения. Такая же картина по улице мимо маслозавода, вблизи Николаевской церкви. Тяжело ранена Женя Лан.
18.08.43 г. Утром выехали от нас два немца – квартиранта. Похоже на начало эвакуации. Придя в домой, нашел разгромленный (нем. слово). Диваны разорваны, все вверх дном и среди этого хаоса стоят невредимыми старинные часы и пианино. Перенес часы в Музей, причем забыл свою палку, которая моментально исчезла. Забрал картины. После обеда был снова в Музее с Аллой.
19.08.43 г. Утром какая-то проезжающая немецкая часть забрала у нас пол стога сена. Остановились они по 2-ой Зарудке. Стояли каких-нибудь полтора часа и полстога сена как не бывало. Когда уехал этот обоз, мы, с помощью соседей начали подбирать остатки и сносить во двор. Затем поспешил в Музей. Пока все цело. Попрятал еще кое-что из ценных картин и фарфора. В 12 ч. пришла моя помощница М.И. и мы отправились «по ревизии» размышляя, как бы спасти пианино, которое стоит пока целое в казино. Набрал с десяток щелевки, на случай забития окон, если они вылетят. В 2 ч. М.И. отпросилась пойти домой, т.к. был слух, что Лесхоз, возле которого живет ее семья и где служит отец, будет взорван. Вскоре, после ее ухода, началась перестрелка, завыли снаряды и участились где-то взрывы. Взрывы были еще с утра на военном городке.
Просидел в Музее до 4-х часов и дав кое-какие указания Марковне, отправился домой. Она в большом горе, т.к. ее сын Степан уехал. Идя домой, приметил, что немцев очень мало, хотя их провода еще не везде сняты. Зашел в немецкую столовую. Пианино пока в целости. Жаль, если пропадет этот прекрасный Берлинг. Девочки, работавшие в этой столовой, разбирали продукты. Они дали мне немецкого цветочного чая и 2 кувшинчика уксуса. Пообедав, прилег отдохнуть, а Лина с Аллой рискнули пойти за солью, захватив немецкие марки.
Минут через 40 они возвратились с небольшим количеством соли, т.к. на Ахтырской улице разорвался артиллерийский снаряд. Началась переноска чемоданов и узлов в погреб Лисянского, который уехал с семьей, а дом свой поручил нашей знакомой. Собралась там компания в 8 человек. Вскоре поднялась арт. канонада. Кажется, главным образом, с одной стороны. Была она с промежутками, во время которого мы вылезали из погреба и сидели в саду. Часа через полтора девица из соседнего двора сообщила, что туда заходила разведка из 2-х человек и сообщила, что советские войска заняли Лебедин. Отправились по домам, где и спали полтора часа. Заслышав канонаду, снова блуждали между погребом и квартирой.
20.08.43 г. Пошел рано утром с Аллой в Музей. Везде красноармейцы. Три неглубокие воронки возле школы и зияющая дыра на куполе церкви. Половины стекол нет. Принялся убирать битое стекло. Подошла М.И. и стали забивать фанерой окна. Работы предстоит много. После обеда, часов в 5:30 были похороны начальника разведки, погибшего от немецкой засады под городом.
21.08.43 г. Был в Музее, заставлял фанерой окна. Собирал стекла для окон. Зашла группа военных осмотреть Музей. Удивлялись, что Музей сохранился. С расстановкой спрятанного фарфора советовали обождать!!!
Заходил какой-то военный в сопровождении 2-х красноармейцев, переписывал материалы. Зайдя в Музей, увидел разбитые окна и разрешил брать стекло из соседнего помещения. Я благоразумно отклонил его предложение, сказав, что помещение может понадобиться для какого-нибудь учреждения. Тогда один из красноармейцев сказал, что в соседнем помещении есть целый ящик стекла.
Действительно, в сарае, где жил гауптман, оказался ящик с громадными стеклами. Мне вынули три штуки, которые я и отнес в Музей. Зашел к Ланкевичу, директору музыкальной школы сказать, чтобы он поторопился спасать муз. инструменты, но, как я и ожидал, он явно замялся и сказал, что пришлет техроба. Удивительная трусость или равнодушие? Идя домой, видел идущие навстречу так наз. «Катюши». Это какое-то сооружение, вроде низкого грузовика на котором сверху 8 параллельных реек. Более подробно не удалось рассмотреть, т.к. заслышав близкие взрывы в направлении своей квартиры, я поспешил домой. Дома никого не оказалось, сидели в погребе у соседа Л. Взрывы были от 2-х снарядов, упавших по дороге против А.А. Загнойко. Заехали с подводой 2 красноармейца и забрали половину стожка. Они посоветовали всем нам уйти из этого р-на подальше. Сказать, конечно, легко. Пока решили остаться на месте.
22.08.43 г. Ночь спал у себя на кровати одетым. Все время редкая арт. канонада, подвинувшаяся влево, говорят к Гадячу. С утра было относительно спокойно, но в 9:45 начался арт. обстрел, главным образом Зарудки. Снарядов было выпущено 12, некоторые не рвались. Мы с Аллой были в это время на улице. Сыпались осколки очень близко. Дом пока цел. В 10:30 зашла М.И., она часа 2 ждала меня в Музее. Приходили военные посетители и заявили о желании смотреть Музей, но ключа у нее не было. Пришлось идти. Музей посетила группа военных с обер-лейтенантом. Остались довольны и занесли свои впечатления в книгу посетителей. После похорон нового разведчика в Музей зашла большая группа военных с майором. Так же оставили свои записи. Немецкие записи я вынул и спрятал. Все время была откуда-то пальба, но я уже мало обращаю на нее внимания, притупились нервы.
23.08.43 г. Ночь спали спокойно. Редкие выстрелы (пока) из леса и гор. Сейчас 4:30. День был спокойным. Был в Музее. Починял окна. Хоронили третьего офицера. Был залп ружей и танка, после чего выскочило еще одно стекло. Один офицер сообщил, что немцы в Михайловке и если они не будут предпринимать контратаки, то обойдется для Лебедина благополучно. Вывешены приказы, явка назначена на 4 часа, а расклеили его в 6 часов. Арестовали В. Глущенко.
24.08.43 г. Ночь прошла спокойно. Часов в 10 вечера были какие-то огни в южном направлении города, быстро потухшие. Сегодня понесем молоко. 5:45 по нем. времени. Буханье со стороны Лесхоза. Пошли в Музей. Заходили к сапожникам. На Покровской улице Лора выводила мелом, полуметровыми буквами: «Хай живе Сов. Украина», далее к базару на заборах «Да здравствует освободительница Красная Армия» и т.д. Подходя к Музею услышали звуки траурного марша. На братской могиле толпа. Хоронили 2-х офицеров. Опять были залпы с ружей и танка. Группа офицеров и бойцов зашла в Музей. Написали свои впечатления от Музея. Удивляются, как я смог сберечь его.
Ходила Алла на наш огород и обнаружила, что на нашем огороде толкся немецкий танк, а сейчас расположилась группа красноармейцев и копает наш картофель. Алла объяснила чей картофель и они обещали больше не трогать. Лина ездила на огород, говорит, что наш огород почти пропал – кто-то сказал, что это огород полицая и все накинулись на него.
Продовження наступного тижня…