В публікації збережено мову оригіналу – російську та стилістику автора щодо викладення фактів. Думка автора щодо оцінки і перебігу історичних процесів в Лебедині може не збігатися з думкою працівників художнього музею та читачів цих матеріалів.
****
Прошла половина 1913 года, юбилейного года для царской фамилии. В Киеве готовилась Всероссийская выставка, участие в которой принимало и наше училище. Планировалось представить: ряд конных молотилок, веялок, сортировок, сичкаронь, санок, линеек, фактоков, столов, шкафов, инструментов, рисунков и чертежей. На изготовление и упаковку этих экспонатов были брошены все силы.
И вдруг, я снова опоздал, причём не только на молитву, но и на работу. Что очень сильно разозлило Ефима Марковича. Он спросил учеников:
– Где Олейник?
– Нет, ещё его, – кто-то ответил.
Другой тут же поправил:
– А вон он идёт!
Ефим Маркович приготовился, встав за дверью. И как только я её открыл, он бросился на меня, вцепившись мне в уши и начал меня трепать.
– А, варвар! Супостат! – кричал он.
Немного отскочив, я выпрямился и крутнул головой. В это время меня что-то ударило в левую бровь и в висок. За ухом полилась кровь. Оказалось, что у разъяренного Ефима Марковича в руках была стамеска, которой он в азарте нанес мне несколько ран, одна из которых – в бровь была довольно глубокая. Эти раны стоили мне лечения на десять дней.
Возвратился я в мастерскую в конце августа, когда уже шла упаковка экспонатов. Мне поручали сбивать щиты и готовить ящики. Ефим Маркович на обед меня не пустил. Не отпустил и после молитвы. Сбивая щит на полу, я как-то опустил голову, приуныл. В это время раздалась ругань Ефима Марковича:
– А, супостат! Десять дней пропустил и работать не хочешь! И он снова вцепился в мои уши. Тут уже я не вытерпел. Быстро встав, я поставил ногу под ноги Ефима Марковича, ударил его в грудь, повалил под себя и начал колотить кулаками. После этого поднялся и ушел домой.
****
Наша деревня Глушевка в то время состояла из 27 дворов. Моих одногодок в деревне было двое, но они со мной не дружили. Младших на год было четыре человека, а там пошли ещё и ещё моложе. Со мной дружил только один из них – Федя Мелехеда, на год моложе меня. Остальные, то ли с моей вины, то ли с их, но со мной не дружили. В общем тогда все делилось или сортировалось на богатых, средних, бедных и наибеднейших. В некотором роде, это деление было причиной отсутствия у меня друзей в детстве.
Осенью, в начале третьего года обучения в училище мать выстирала мне мой форменный костюм, и я понес его с Федей к брату, что бы тот прогладил его утюгом. Возвращаясь обратно мы шли мимо дома, где на вечера собирались девчата богачей.
Подходим мы к этому двору, а там стояли возле калитки две девки пыжась. Федя толкнул меня на одну из них, а та в ответ ударила меня по лицу, назвав презрительно «кислооким». От злости я оттолкнул её, и она упала ударившись о столб головой. А это была дочь нашего сельского богатея и арендатора части земель барыни Скороходовой.
Несколько слов о Родионе Семеновиче…
После двух пожаров последовавших друг за другом и больших раздумий или подсказок со стороны, Скороходова перевела своё хозяйство с трех полей севооборота на четыре. Раньше было: толока, озимые и яровые. Теперь же: толока, озимые, сахарная свекла и яровые. И Скороходова решила сама со свеклой не возиться, а сдавать землю в аренду по 25-30 рублей за десятину. Вот здесь-то и появилась группа арендаторов во главе с Родионом Семеновичем Холоменком. В состав группы вошли: поп Браиловский, Подвальный (с винокуренного завода Гурнак) и управляющий имениями Сбитнева – Рудковенский. Одна четвертая пахотных земель Скороходовой составляла 160 и более десятин.
И вдруг дочь такого человека ударили… И кто? – Сын какого-то Авраама – «кислоокий» Никита. «Да я его задавлю!», кричал Родион Семенович, и стал искать со мной встречи. И такая встреча вскоре состоялась.
Мне на бобинки колотил ласточки сын Платона – Данило, и я должен был уплатить ему за работу 5 копеек. Я зашел домой к Данилу, но его там не оказалось, сказали понес сапоги деду Петру. А дед Петр это хозяин дома «кулацких» вечеринок». Здесь стояла гармонь, танцевали девчата. Я отдал деньги Данилу и присел на низенький стульчик. Вскоре откуда не возьмись появился Родион Семенович «под мухой». Он был большой, румяный, грязный.
– А вот, где я тебя нашел! Мошкара, ты пакость земная, кричал он. – Чтоб твоя нога больше не ступала по той земле, где мое золотце ходит. А ты посмел еще её бить! Да я удавлю тебя, как котёнка!
Он подступил ко мне ближе и свой большущий кулак потянул к моей шее. Меня передёрнуло. Я понимал, что отступать некуда. Пятясь назад, я выставил немного свою левую ногу и со всей силы ударил Родиона Семеновича правой между ног. От этого Родион Семенович полетел через меня грудью вниз, ударившись о стульчик на котором я сидел. К нему сразу бросились его дружки что бы поднять. Он ревел, как бык, но я уже выскочил на улицу. Там я выдернул из плетня дубовый кол, метра полтора, и стал ждать за столбом появления этих пьяниц.
Первым вышел Родион Семенович. Я с размаху ударил его колом по голове, но задел только верхушку шапки. Шапка покатилась по земле, а мой кол ударился о землю, увлекая меня за собой. Родион Семенович бросился ко мне и поймал меня за ботинок левой ноги, правую же ногу я успел подогнуть. И как только он нагнул своё туловище, я ударил его ботинком правой ноги выше колена. Бросив мою ногу, он схватился за ушибленное место:
– Братцы, что же оно делается у нас на Руси! – закричал он.
Меня судит волостной суд
В один из вечеров, когда я вернулся из училища, я застал у себя дома сельского старосту. Он сказал:
– Никита, тебе повестка! Тебя вызывает Боровенский волостной суд по делу нанесения ударов Холоменку Родиону Семеновичу.
Я взял повестку в руки и расписался. В ней мне предлагалось явиться 15 октября 1913 года в Боровенский волостной суд в качестве ответчика, по делу нанесения побоев господину Холоменку Родиону Семеновичу.
Боровенское волостное управление находилось тогда в новом одноэтажном здании на высоком фундаменте. Оно располагалось среди высоких сосен на углу, огороженное щитками с крепкими коновязями для привязи лошадей с двух сторон. Повозки Холоменка и его самого ещё не было, хотя он со своими свидетелями вышел из дому раньше меня. Где же он? Я зашел в зал суда. Там было человек пятьдесят, в основном мужчин. Я хотел было толкаться ближе к столу, но меня остановили.
– Куда прешь? – сказал кто-то.
– А может быть и он желает послушать героя, что осмелился бить Родиона Семеновича, – сказал второй.
– Меня вызывают в суд, – ответил я.
– Врет! – сказал первый. – Давай повестку, если вызывают.
Я подал повестку и он прочитал.
– Братцы! – сказал он, обращаясь к присутствующим. – Вот, кто бил Родиона Семеновича.
В это время в дверях появился как раз и сам Родион Семенович со свидетелями, а с соседней боковой комнаты вышел суд в составе трех человек. Секретарь суда скомандовал:
– Всем встать! Суд идёт!
Суд. Тогда я первый раз его видел. Это были три здоровых человека одетых в чинары. На грудях у них висели круглые железные бляхи с выбитыми на них орлами. У них были роскошные расчесанные бороды, длинные под шнур подрезанные на голове волосы, подмазаны олифой. Они очень важно, не спеша расселись за стол. Средний из них взял себе, а затем отдал секретарю «дело» и тот объявил: «Слушается дело по иску господина Холоменка Родиона Семеновича к Олейнику Никите Аврамовичу за нанесенные побои» и он передал дело председательствующему. Тот спросил:
– Обвиняемый Олейник есть?
– Есть! – ответил я.
– Садитесь на эту скамейку, – и он указал мне рукой.
– Истец, господин Холоменко Родион Семенович, есть?
– Есть! – сказал тот.
– Остальные выйдите из зала суда и закройте за собой дверь. Мы позовем вас позже. Свидетели вышли.
– Истец! – обратился судья к Холоменку. – Расскажите, как было дело?
– А как господа, судьи! Я вышел из двора Петра Хелемели и он меня, не знаю за что и почему, ударил колом по голове, а потом ещё добавил ногой ниже живота.
– Этот? – спросили из зала, указывая на меня.
– Он. – подтвердил Родион Семенович.
В зале раздался громкий веселый смех, судья взял со стола звонок и стал его трясти призывая к порядку, а слушатели начали сыпать вопросы.
– И ты стоял, Родион Семенович!
– Ноги расставил?
– Покажи кулак Родион Семенович!
– Его кулаком можно всю головушку одним ударом сокрушить!
Зал заливался смехом.
Все судьи встали со своих мест, тогда в зале наступила тишина. Судья обратился ко мне:
– Обвиняемый Олейник, вы били господина Холоменка?
Я встал и гордо заявил:
– Да!
– Два раза ударили? – спросил судья.
– Да, – ответил я.
Судья объявил, что суду всё ясно. Суд удалился для вынесения приговора.
Через час был объявлен приговор. Суд присудил: «За нанесенных два удара, взыскать с обвиняемого Олейника Н.А. в пользу истца – господина Холоменка Р.С., два рубля».
Когда выходили из зала, кто-то сказал: «За привезенную Холоменком четверть водки присудили»…
Продовження наступного тижня…
